– На сто десять. Проблема исчерпана, Рудольф. Мне требовалсямаленький перерыв. Теперь я чувствую себя великолепно. Готов впрячься в работу.

Это было все, что босс хотел от меня услышать. По лицу егопоползла улыбка.

– Работы накопилось выше крыши, – сказал он, расслабившись.

– Знаю. У меня чешутся руки.

К двери Рудольф бросился чуть ли не бегом – навернякаторопится к телефону, чтобы обрадовать компаньонов: один из самых стойкихбойцов вернулся, слава тебе, Господи, в строй.

Заперев дверь на замок, я в течение мучительно долгого часараскладывал на столе бумаги и записные книжки. Хотя ни одно дело пока неблизилось к завершению, мне каким-то чудом удалось не вывалиться из графика.

Почувствовав, что силы на исходе, я распихал розовыеквадратики Долли по карманам и покинул кабинет. Бегство мое осталось незамеченным.

В просторном помещении аптеки на Массачусетс-авеню я снаслаждением занялся покупками. Сладости и игрушки для детей, мыло и туалетныепринадлежности для всех, комплекты носочков и трусиков, огромная картонкапамперсов.

Никогда еще двести долларов не приносили мне столькорадости.

Я бы с легкостью пошел на любые расходы, лишь бы устроитьОнтарио и его родных в тепле. Пусть это будет хоть месяц в мотеле, не важно.Очень скоро им предстоит стать моими клиентами, а уж тогда я начну сыпать искамии судебными преследованиями до тех пор, пока не добьюсь признания за ними праваиметь крышу над головой. Мне не терпелось вступить в хорошую тяжбу.

Оставляя “лексус” напротив церкви, я уже не боялся, какночью, за машину, хотя кое-какие сомнения, правда, довольно слабые, бередилимою душу. Мне хватило сообразительности не вытаскивать покупки из багажника.Явление Сайта-Клауса способно вызвать в храме настоящую бурю. Я намеревалсязабрать семейство, отвезти в недорогой мотель, убедиться, что они вымылись иизбавились от вшей, наелись до отвала, проверить, не нуждаются ли в медицинскойпомощи, доехать при необходимости до магазина, купить обувь и теплые вещи иопять накормить всех. Мне было безразлично, сколько на это уйдет времени иденег.

Точно так же меня не волновала опасность предстать в глазахокружающих состоятельным белым чудаком, решившим искупить некий грешок.

Мисс Долли обрадовалась мне. Поздоровавшись, она Указала нагору ожидавших чистки овощей. Но меня в первую очередь интересовали Онтарио,его мать и остальные Малыши. Рядом с кухней их не было. Перешагивая черезДесятки тел, я обошел подвал. Семейства не оказалось ни в Зале наверху, ни набалконе.

За чисткой картофеля мы с Долли разговорились. Молодую матьс четырьмя детьми она помнила, однако, вернувшись сюда около девяти утра, ее незастала.

– Куда же она могла подеваться?

– Миленький, эти люди никогда не сидят на месте. Из однойкухни бредут в другую, из старого приюта в новый.

Может, женщина услышала, что в Брайтвуде дают сыр или где-то– одеяла. Может, ей повезло и она устроилась мыть посуду в “Макдоналдсе”, адетишек оставила у сестры. Кто знает? Но на месте они сидеть не будут, этоточно.

Мне с трудом верилось, что мать Онтарио нашла работу, однакообсуждать сей вопрос с мисс Долли я не хотел.

Мордехай прибыл к обеду, когда очередь к кастрюлям тольконачала выстраиваться. Я углядел его первым, и как только наши глазавстретились, лицо Грина осветилось приветливой улыбкой.

Сандвичи готовил доброволец-новичок; мы с Мордехаем опускаличерпаки в кастрюлю с супом и наполняли тарелки. Требовался определенный навык:плеснешь чуть больше бульона – и получишь неприязненный взгляд, положишь лишнюютолику овощей – и в кастрюле останется одна вода.

Искусством раздатчика Мордехай овладел годы назад, а мне,дабы немного набить руку, неоднократно пришлось с виноватым видом опускатьголову. Для каждого подходившего у Грина было припасено доброе слово: привет,как дела, рад тебя увидеть. Кто-то отвечал ему улыбкой, кто-то предпочиталсмотреть в тарелку.

К середине дня дверь начала отворяться чаще и чаще, очередьстановилась длиннее и длиннее. Подходили новые добровольцы. Кухню заполнилнегромкий и приятный гул голосов. Так переговариваются люди, которым трудприносит искреннюю радость. Среди входящих я пытался высмотреть Онтарио. Номальчишка и не подозревал, что Санта-Клаус ждет именно его.

* * *

Когда очередь рассосалась, мы налили себе по тарелке супа.Поскольку столы были заняты, решили поесть на кухне, прислонившись к раковине.

– Помните, мы вчера меняли подгузник? – спросил я, преждечем отправить ложку в рот.

– Еще бы!

– Что-то их сегодня не видно.

Несколько мгновений Грин сосредоточенно жевал хлеб.

– Утром, когда я уходил, они были здесь, – промолвилнаконец.

– Это примерно во сколько?

– Около шести. Спали вон в том углу.

– Куда они могли пойти?

– Понятия не имею.

– Мальчишка сказал, они живут в машине.

– Вы говорили с ним?

– Да.

– И теперь хотите разыскать его, не так ли?

– Хочу.

– Не рассчитывайте.

После обеда выглянуло солнце, и в подвале началось брожение.Народ подходил к раздаточному столу, получал апельсин или яблоко и тянулся квыходу.

– Человек, потеряв дом, навсегда лишается покоя, – пояснилМордехай. – Ему необходимо движение. У него есть свои ритуалы и традиции,излюбленные места, друзья на тротуарах, срочные дела. Он едет в свой парк илипереулок, копается в сугробах.

– Сейчас минус пять, а ночью обещали до пятнадцати, –заметил я.

– К ночи все вернутся. Дождитесь темноты – здесь яблокубудет негде упасть. Не хотите проехаться?

Мы получили от мисс Долли благословение на краткую отлучку.Видавший виды “форд-таурус” Мордехая стоял вплотную к моей машине.

– Однажды вы его здесь не найдете, – кивнул Грин в сторону“лексуса”. – Если у вас сохранится желание бывать в этой части города,рекомендую завести что-нибудь попроще.

Не помышляя расставаться со своим сказочным красавцем, яуслышал в совете Грина едва ли не оскорбление.